4 ноября, за 5 дней до падения Берлинской стены на площади Александерплатц состоялась крупнейшая в истории ГДР демонстрация. Ее участники, а их собралось несколько сотен тысяч, требовали свободы слова, отставки правительства и свободных выборов.

9 ноября на пресс-конференции член политбюро СЕПГ Гюнтер Шабовски объявил о свободных правилах выезда заграницу граждан ГДР.

Вот что о событиях того незабываемого вечера рассказал
нашему корреспонденту в Берлине Рудольфу Херберту бывший журналист Йохен Шпренцель:

“Я готовился к эфиру, гримировался, готовилось освещение. И вдруг редактор мне говорит: “Внимание! Стена открыта! Сейчас в студию придет мэр Берлина Момпер”. Затем было показано заявление Шабовски, тот знаменитый момент, когда он объявил о праве свободного выезда. Я был просто ошарашен. Ведь мы планировали совсем другою передачу. Мы не предполагали, что может произойти что-то чрезвычайно важное. И вот эти полчаса после заявления Шабовски, вся передача были сплошной импровизацией. Это событие было очень важно и для маленьких детей, и для меня, и для всех берлинцев. Это был пик в моей карьере журналиста!”

На пресс-конференции журналисты поинтересовались у Шабовски когда будет введен свободный выезд. Он ответил: “Да уже сейчас”.

Вспоминает бывший корреспондент советского телевидения в Берлине Вячеслав Мостовой:

“Это было к концу пресс-конференции. Он рассказал о текущих вопросах и в конце так, между прочим, сказал: “Да, кстати, еще сегодня было принято решение о том-то, о том-то. В зале было тихо. Потом кто-то вскочил и убежал. Это были два западногерманских коллеги. Для нас все это явилось, конечно, неожиданностью”.

За несколько месяцев до падения Берлинской стены в ГДР царила совершенно иная атмосфера. Повсюду находились агенты спецслужб. Интервью с руководителями ГДР нужно было заранее согласовывать. Ответы на вопросы журналистов давались формальные, по бумажке.

“Ко мне приезжал мой коллега по молодежной редакции Александр Масляков, известный КВНщик, – продолжает свой рассказ Мостовой. -. Мы хотели подснять какие-то кадры для его программы. Мы вышли вместе с моим оператором к Бранденбургским воротам, достали камеру и начали снимать. Рядом на скамейке сидели несколько человек. Двое подошли к нам и спросили: “А у вас есть разрешение на съемки?” Мы ответили, что нет. “Если вы не согласовали это с соответствующими инстранциями, то извините, съемка не разрешается. Масляков был очень удивлен”.

Встречать гостей с Востока вышли тысячи жителей Западного Берлина. Ощущение счастья и братства смыло все барьеры. Западноберлинцы, в свою очередь, стали переходить границу, прорываясь в восточную часть города.

“Я был за рулем, – говорит Мостовой. – В машине был люк. Оператор встал и снимал. Это была незабываемая сцена. Народ, который стоял вдоль всей этой трассы аплодировал и кричал “Ура!” Уже было безразлично кто едет. У нас был номера специальные, журналистские. Люди были в таком восторге, что всем, кто переезжал границу в ту или иную сторону аплодировали!”

“За два дня до этого, – вспоминает Йохен Шпренцель, – во время пробежки я сломал ногу. Я пришел на костылях и с гипсом на ноге, чтобы вести передачу. Слава Богу, я мог сидеть и загипсованную ногу не было видно. Когда я вернулся домой, то попросил жену быстренько включить телевизор. А она в ответ – никакого телевизира, мы идем к границе! Бери свои костыли и пошли! И это было правильным решением. В ту ночь в Берлине было тесно. На улицах множество людей. Все радовались и по обеим сторонам стены танцевали, даже на самой стене. Это было невероятно. Даже сейчас, через 25 лет, трудно описать все, что тогда творилось!”